Как он подходил, я ощущала спиною. Дыма сигарет с каждым его шагом становился теплее. Сигаретный дым не давал мне дышать. Я повернулась, чтобы запротестовать. Передо мною вздымалась его широкая грудь в тёмно-зелёной гимнастерке. Я помню, как поблёскивали пуговицы, когда он затягивался сигаретой. От такой близости меня бросило в жар. Щёки запылали ярким румянцем. В его серых глазах моё отражение приобретало другие черты. В них я была взрослой соблазнительной девушкой. Стоило мне всмотреться в эту серость, и моё отражение растворялось в черноте расширяющихся зрачков. На мгновение мне показалось – он читает мои мысли. Я сама не знала, о чём думаю. Возможно ли думать, когда ты во власти его.
Именно в тот момент во мне проснулась женщина. Этого нового чувства я испугалась сильнее, чем самого подполковника. Упёршись ладонью в его грудь, я прошептала:
– Отойдите.
В ответ я услышала:
– Даже лицо испачкала.
Его голос с хрипотцой был насмешливым. Офицер прикоснулся к щеке и потёр её пальцем. Я попыталась сделать шаг назад, но его руки обняли меня. Я не могла пошевелиться в этих железных объятьях. Единственное, что мне было под силу это прошептать:
– Отпусти.
Только мои мольбы и просьбы были напрасны. Он сильнее прижал моё тело к своему. Медленно убирая с лица выбившуюся прядь волос, смотрел мне в глаза.
– А я не знал, что у Прохоровича такая красивая дочь.
Его голос был спокоен. Вот только в глазах играли искры озорства.
Смутившись, я перевела свой взор с его лица на гимнастёрку. Пуговки расстегнуты. Глубоко дышит.
Я помню, как он поцеловал меня. Это произошло само собой. Стыдно признать. Я не сопротивлялась. Он не был груб. Не был настойчив. Он был нежен. Ласков. Вкус терпких сигарет нисколько не испортил первого впечатления от поцелуя. Иногда вспоминая тот уже далёкий поцелуй, я раз за разом прихожу к выводу, что сама хотела этого. В моём городе было много красивых парней. Мальчишек моего возраста. Только почему-то меня к ним не тянуло. Их смазливые личики, по-детски ещё наивные глазки и пошлые глупые шутки бесили меня. Ну не тянуло меня к ним. Они были скучны, не интересны. Мне всегда хотелось чего-то особенного. Чего-то запретного. Наверно, правдива поговорка: «Кто ищет, тот найдёт». Я всегда находила приключения на свою голову. А если точнее, то я первая делала шаг в пропасть. Я окуналась в омут с головой. Товарищи – господа даже по-прошествии десятков лет я не жалею ни о чём. Это моя жизнь и на другую я её не променяю.
В Пичугина я не влюбилась. Он был мне просто интересен, как взрослый опытный мужчина. Дальше поцелуя тогда не дошло. Младший брат, выскочив из дома, позвал меня:
– Лизка, мать ждет!
Мы резко отстранились друг от друга, словно нас ударило током. Шумно дыша, почти задыхаясь, мы посмотрели на Кольку. Наверное, его голову посетила та же мысль, что и мою: «Вот засранец!». Как сильно я разозлилась. Даже не знаю, за что больше я разозлилась на брата. За то, что увидел моё падение, или прервал его. А падать в пропасть порока было так приятно. Я поправила платье и волосы. Ещё раз посмотрела на него и пошла в дом. Он остался на улице, чиркнув спичкой, закурил снова.
Свадьба закончилась за полночь. Жениха с невестой в их дом отвез дядя Фрол. Единственный трезвый человек. Сосед страдал язвой желудка и не пил. Милица утащила молоденького шофёра Пичугина к себе. Подполковник хоть и был выпивший, но твёрдой походкой побрёл к сенненской гостинице. Уходя, он мне улыбнулся, а я отвернулась. Повторюсь, мне не было стыдно. Я не хотела, чтобы кто-нибудь заметил, как румянец покрывает мои щёки. Остальные гости разбрелись, кто был в состоянии, по домам. Ну, а кто нет, завалились спать прямо у нас.
Вот так и закончилась свадьба моей сестры. Этот день изменил не только жизнь Ани, но и мою. Пичугина я встречу за год до войны. И эти три с половиной года изменят меня до неузнаваемости. Нет, я останусь красавицей. Перемены произойдут в моей душе. В моём отношении к мужчинам. Я больше не буду испытывать того трепета от близости с ним, как в тот вечер. Когда мы встретимся, я буду его целовать. Скромности, смущения, детской наивности во мне больше не будет. Я закую своё сердце в надёжную броню. Не сделав это, я разочаровалась бы и в Пичугине намного больше. Я не смогла бы простить ему того поступка. Но, об этот вы узнаете позже.
Красный платок
Лето пролетело, как всегда, не заметно. Меня взяли на место Ани в райисполком. Сестру заставил Гришка уйти с работы. Хотел, чтобы жена всегда была дома и встречала горячим ужином любимого мужа. Только вот любимым его не назовёшь.
Аня ревела в три ручья после свадьбы, жалуясь матери:
– Не могу. Мне противно!
– Терпи! Стерпится – слюбится, – вот что посоветовала ей мама.
Гришка хороший зять. Всегда поможет тёще, что она не попросит. Мама и слышать не хотела, что Гришка поколачивает дочь.
– Сама виновата! Поуступчивее надо быть, – говорила ни разу не битая мамочка.
Синяков на лице у сестры не было. Только отметины на теле от пальцев страстного мужа. Для Гришки жена была собственностью. Он одаривал Аню дорогими подарками, требуя, чтобы она не примерно их носила. Жена – это ещё и витрина любящего мужа. Пусть все видят, какой он хороший заботливый муж. Как сильно он ценит свою Анечку. Только Анечке все подарки хотелось сорвать себя и сжечь в печке. Сжечь так, чтобы и пепла от них не осталось. Вот как сильно она его ненавидела, что готова была отыграться на бездушных вещах.
Поняв, что мать не на её стороне, она и вовсе перестала к нам заходить. Если приходила, то крайне редко и только по делу. А я, напротив, бегала к сестре каждый день. В будни после работы. В выходные с утра и до самого вечера сидела у неё. Я наивно полагала, что при мне Гришка не посмеет поднять руку на сестру. Он и не бил её. Пока я была с ними он не бил Аню. Что было, когда я уходила? Ну, не могла же я ночевать у них. Крепкие бревенчатые стены, высокий забор хорошо скрывали трагедию молодой семьи от вездесущего взора общественности. И только я знала, что скрывает Гришкина любовь на показ. Анне завидовали, считая её самой счастливой. Такой заботливый и щедрый муж. И никто даже не догадывался в какой золотой клетке живёт молодая жена Коршунова. Аня перестала смеяться. Улыбка тоже не трогала её постоянно сжатых губ. По крайней мере, до одного случая.
В конце сентября стояла тёплая осенняя погода. Бабье лето. Последние солнечные денёчки. Повсюду летали паутинки. На полях уже несколько недель шла уборочная. Работы у меня прибавилось, но я не жаловалась. Ещё в школе я научилась сносно печатать на машинке. Поэтому справлялась с работой быстро. Надо было несколько раз перепечатывать одни и те же указы и постановления. Эти бумажки потом развозили по районным колхозам.
И вот сидя за столом я строчила очередной приказ, как вдруг дверь отворилась. В кабинет председателя вошёл Федька. Он работал шофёрам у председателя Туровского колхоза. Сегодня совещание председателей и Федька привёз своего начальника в райисполком. Пока руководители колхозов заседали в главном зале, поклонник Ани решил забежать ко мне.
– Привет, Лизок! – сходу поздоровался он.
– Привет! – немного удивилась я его хорошему настроению.
– Аньке передашь от меня пару словечек? – хитро улыбнувшись, спросил он.
– Смотря что?
– Скажи ей, что я буду ждать её до самого утра на нашем месте, – переминаясь с ноги на ногу, сказал Федька.
– Ты, что сума сошёл? – возмутилась я. – Гришка узнает, тебе голову оторвёт, а про сестру я вовсе молчу!
Картинка избиения сестры заставила меня передёрнуться. Чем только он думал. Хотя, понятно чем.
– Лиз, ну, помоги. А? – не унимался он.
Подойдя к столу, Федька взял мою ладонь в свою.
– Лиз, помоги. Пожалуйста.
– Нет. Своей сестре я не враг.
– Лиза, я на колени перед тобой встану. Помоги, – уже опускаясь на колени, просил Федька.
– Нет! – стояла на своём я. – Гришка прибьёт её, если узнает. А про сплетни я вообще молчу. Твоя же тётка понесёт по городу первая.
– Лиз, Гришки не будет сегодня. Я слышал, как Антоныч говорил, что сегодня с ним придётся делить машину. Председателя в Витебск вызывают, а Коршунова в управление. Наша машина не доедет, поэтому на милицейском газике поедут. Гришка за рулём будет. Вернутся за полночь.
– И что? – я никак не понимала, что он этим хотел сказать.
– Ну, что? Что? У нас с Анькой целый вечер. Мне поговорить с ней надо. Когда такая возможность будут? Лиз, пожалуйста, – взмолил он.
Ну как откажешь, когда так просят?
– Хорошо.
Федька подскочил ко мне и подхватил на руки.
– Спасибо! Спасибо! – довольно твердя, он кружился со мною на руках.
Вечером после работы я сразу пошла к сестре.
Аня крошила капусту. Гришки не было дома и, похоже, с самого утра.